Мастер и Маргарита. Первая встреча

Тренинг студия М.Ю. Эльтермана

Мастер и Маргарита. Первая встреча.
Существуют ли правила применения правил?

Тайна воздействия великих художественных произведений на своих читателей, надеемся, никогда не будет разгадана. И порождаемых ими вопросов всегда будет значительно больше, чем предлагаемых ответов. Почему литературный герой поступил так, а не иначе? Отчего размышления над тем, почему он так поступил, приводят нас, читающих, в определенное состояние, в ожидании которого текст перечитывается снова и снова? Сколько и каких свойств художественного текста мы можем различать, как эти свойства влияют на возникающие в нас образы? Существует ли «чистое» восприятие, или же читатель неизбежно привносит в произведение свои собственные смыслы? Каковы правила такого привнесения? Если количество подробностей художественного произведения бесконечно, то от чего зависит, на что мы обратим свое внимание, и какое значение этому придадим?
Ответов нет, но есть практика восприятия. А его легче продемонстрировать, чем описать. Описание, как нам представляется, подразумевает «правильность», так называемую объективность, которых нам и хотелось бы в наибольшей степени избежать. Именно принятие тайны, непостижимости художественного текста, освобождает нас от необходимости следовать каким либо правилам или, что то же самое, дает право создавать свои. Воспользуемся этим правом. Прочитаем отрывок из «Мастера и Маргариты», где человек, называющий себя мастером, рассказывает в сумасшедшем доме другому больному, поэту Ивану Бездомному, эпизод своего знакомства с женщиной, которую, как оказалось, он любил всю жизнь. Зададим себе безответные вопросы, обратим внимание на подробности описания, не задумываясь о том, почему именно они привлекли наше внимание.
«Она несла в руках отвратительные, тревожные желтые цветы. Черт их знает, как их зовут, но они первые почему-то появляются в Москве. И эти цветы очень отчетливо выделялись на черном ее весеннем пальто. Она несла желтые цветы! Нехороший цвет».
Знаменательная встреча началось с того, что мастер обратил внимание на нехороший цвет цветов. Что, во-первых, необычно, во-вторых, само по себе тревожный знак. Представим, как все происходило дальше. Мужчина и женщина шли, очевидно, навстречу друг другу. Иначе цветы бы не могли бы выделяться на фоне ее пальто, не за спиной же она их несла. Если так, то заметила ли она мастера до того, как свернула в переулок? А он - цветы увидел, а лицо - нет?
«Она повернула с Тверской в переулок и тут обернулась. Ну, Тверскую вы знаете? По Тверской шли тысячи людей, но я вам ручаюсь, что увидела она меня одного и поглядела не то что тревожно, а даже как будто болезненно. И меня поразила не столько ее красота, сколько необыкновенное, никем не виданное одиночество в глазах!»
Чтобы увидеть взгляд человека, обернувшегося из переулка на улицу, надо в этот момент находиться напротив входа в переулок. Женщина оглянулась не раньше и не позже. Трудно себе представить, что она ждала, повернув голову назад. Расстояние между ними, перед тем, как она свернула, было, скорее всего, небольшое, раз она «повернула... и тут обернулась». И он мог разглядеть выражение её глаз.   Оно, как и цветы, не было прекрасным. Наоборот, в ее глазах была тревога, и даже болезненность, которые в сочетании с красотой - поражают.
    «Повинуясь этому желтому знаку, я тоже свернул в переулок и пошел по ее следам. Мы шли по кривому, скучному переулку безмолвно, я по одной стороне, а она по другой. И не было, вообразите, в переулке ни души. Я мучился, потому что мне показалось, что с нею необходимо говорить, и тревожился, что я не вымолвлю ни одного слова, а она уйдет, и я никогда ее более не увижу...»
Она продолжила свой путь по переулку только после того, как увидела, что он тоже свернул? Или не дожидаясь? Следуя за желтым знаком одиночества по безлюдным переулкам, мастер хочет вести себя по правилам, заговорить первым. Он полагает, что если правильно не поступить, уйдет навсегда та, чьим знакам он повинуется.    А если человек не может вести так, как считает должным, то он начинает тревожиться.
« И, вообразите, внезапно заговорила она:
- Нравятся ли вам мои цветы?
      Я отчетливо помню, как прозвучал ее голос, низкий довольно-таки, но со срывами, и, как это ни глупо, показалось, что эхо ударило в переулке и отразилось от желтой грязной стены. Я быстро перешел на ее сторону и, подходя к ней, ответил:
      - Нет».

Однако начинает разговор не он, а она и желтый цвет сопровождает её первую фразу. Она спрашивает именно о том, что с самого начала привлекло его внимание, и это кажется ему совершенно естественным. Мастер перестает беспокоиться и его ответ звучит «неправильно». Можно предположить, что большинство мужчин в этой ситуации сказали бы «Да». Но в том то и дело, что мастер к большинству не относится. Или уже не относится. Он быстро перешел на ту, другую сторону, где общепринятых правил нет.
      «Она поглядела на меня удивленно, а я вдруг, и совершенно неожиданно, понял, что я всю жизнь любил именно эту женщину! Вот так штука, а? Вы, конечно, скажете, сумасшедший?»
Как можно понять, что ты раньше, всегда, любил женщину, которую впервые увидел только сейчас? Для этого надо, чтобы ты ответил невпопад, а она удивилась? А ты бы не знал, чему она удивилась: тому ли, что она не ожидала этого услышать или наоборот, она неожиданно услышала то, чего давно ждала? Разве не так же все самое важное с нами происходит?
     « -- Ничего я не говорю, - воскликнул Иван и добавил: - Умоляю, дальше!
      И гость продолжал:
      - Да, она поглядела на меня удивленно, а затем, поглядев, спросила так:
      - Вы вообще не любите цветов?
      В голосе ее была, как мне показалось, враждебность. Я шел с нею рядом, стараясь идти в ногу, и, к удивлению моему, совершенно не чувствовал себя стесненным.»

Судя по всему, удивленный взгляд Маргариты не одно мгновенье длился, прежде чем она решила кое-что уточнить. Мастер же, несмотря на уловленную враждебность, чувствует себя замечательно, стараясь в ногу попасть. Любовь, как видно, стирает грань между свободой и подчинением.
   « -- Нет, я люблю цветы, только не такие, - сказал я.
      - А какие?
      - Я розы люблю.
      Тут я пожалел о том, что это сказал, потому что она виновато улыбнулась и бросила свои цветы в канаву. Растерявшись немного, я все-таки поднял их и подал ей, но она, усмехнувшись, оттолкнула цветы, и я понес их в руках».

Вопреки всем правилам общения, звучит второе подряд «Нет», но что за дело женщине до правил? Она просто выбрасывает цветы, которые не нравятся ее избраннику. Ей даже неудобно, что цветы не те, что он любит, и она улыбается виновато. Но ее спутник еще не привык к простым решениям. Он растерян и пытается поступить правильно. Кто еще не знает, чем усмешка отличается от улыбки? Чему она усмехается? Его растерянности? А, может, ей просто любопытно было, как он поступит и весело от этого любопытства? И вот, не решаясь от цветов избавиться, наш герой вынужден их нести сам, чувствуя очевидную неловкость.
«Так шли молча некоторое время, пока она не вынула у меня из рук цветы, не бросила их на мостовую, затем продела свою руку в черной перчатке с раструбом в мою, и мы пошли рядом».
. Всего два её движения: цветы летят на мостовую, рука в черной перчатке с раструбом продета в руку мастера - и вот с желтыми цветами, как и с неопределенностью, а также с фальшью покончено. Далее мужчина и женщина просто идут рядом.
«- Дальше, - сказал Иван, - и не пропускайте, пожалуйста, ничего!
- Дальше? - переспросил гость. - Что же, дальше вы могли бы и сами угадать. - Он вдруг вытер неожиданную слезу правым рукавом и продолжал: - Любовь выскочила перед нами, как из-под земли выскакивает убийца в переулке, и поразила нас сразу обоих!
      Так поражает молния, так поражает финский нож!
      Она-то, впрочем, утверждала впоследствии, что это не так, что любили мы, конечно, друг друга давным-давно, не зная друг друга, никогда не видя...»

Где граница между случаем, случайностью и предназначением, особенно когда дело касается любви? Женщина ли, которую, как впоследствии окажется, звали Маргарита Николаевна, контролировала ход встречи с мастером или сама она была игрушкой, в чьих-то более могущественных руках? По каким правилам можно узнать, каким правилам следует следовать в данной ситуации, а какие можно нарушать? Почему нам в голову вообще приходят подобные вопросы?
В очередной раз признаем, что, к счастью, вокруг нас существуют настоящие тайны, а также великие писатели, которые нас к этим тайнам подводят и оставляют перед ними в состоянии прекрасного неведения!

 

commentСвязаться с компанией comment